Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без
денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится.
Стой, еще письмо не готово.
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград,
стоит при излиянии Черного моря в древнюю Пропонтиду и под сень Российской Державы приобретен в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие в том состоит, что византийские
деньги в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Он знал, что нанимать рабочих надо было как можно дешевле; но брать в кабалу их, давая вперед
деньги, дешевле, чем они
стоят, не надо было, хотя это и было очень выгодно.
Несмотря на огромные
деньги, которых ему
стоила больница, машины, выписанные из Швейцарии коровы и многое другое, он был уверен, что он не расстраивал, а увеличивал свое состояние.
— Нет, ты
постой. — Она удержала его за руку. — Поговорим, меня это беспокоит. Я, кажется, ничего лишнего не плачу, а
деньги так и плывут. Что-нибудь мы не так делаем.
— Мы за
деньгами не
постоим. Повидаться, переговорить приехал.
Он
стоял за каждый свой грош (и не мог не
стоять, потому что
стоило ему ослабить энергию, и ему бы не достало
денег расплачиваться с рабочими), а они только
стояли зa то, чтобы работать спокойно и приятно, то есть так, как они привыкли.
Вот кругом него собрался народ из крепости — он никого не замечал;
постояли, потолковали и пошли назад; я велел возле его положить
деньги за баранов — он их не тронул, лежал себе ничком, как мертвый.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще
стоял неподвижно на одном и том же месте, как человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок в кармане; не
деньги ли? но
деньги тоже в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему в уши, что он позабыл что-то.
— Маловато, барин, — сказала старуха, однако ж взяла
деньги с благодарностию и еще побежала впопыхах отворять им дверь. Она была не в убытке, потому что запросила вчетверо против того, что
стоила водка.
Он был недоволен поведением Собакевича. Все-таки, как бы то ни было, человек знакомый, и у губернатора, и у полицеймейстера видались, а поступил как бы совершенно чужой, за дрянь взял
деньги! Когда бричка выехала со двора, он оглянулся назад и увидел, что Собакевич все еще
стоял на крыльце и, как казалось, приглядывался, желая знать, куда гость поедет.
Он
стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки
денег, горячился и с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который,
стоя на своем обычном месте, между дверью и барометром, заложив руки за спину, очень быстро и в разных направлениях шевелил пальцами.
Денег стоит сия чистота, особая-то, понимаете?
«Соне помадки ведь тоже нужно, — продолжал он, шагая по улице, и язвительно усмехнулся, —
денег стоит сия чистота…
Третьего дня я еще и не знал, что он здесь
стоит в нумерах, у вас, Андрей Семенович, и что, стало быть, в тот же самый день, как мы поссорились, то есть третьего же дня, он был свидетелем того, как я передал, в качестве приятеля покойного господина Мармеладова, супруге его Катерине Ивановне несколько
денег на похороны.
Но в ту минуту, как он
стоял у перил и все еще бессмысленно и злобно смотрел вслед удалявшейся коляске, потирая спину, вдруг он почувствовал, что кто-то сует ему в руки
деньги.
Я тотчас мое место наметил, подсел к матери и начинаю о том, что я тоже приезжий, что какие всё тут невежи, что они не умеют отличать истинных достоинств и питать достодолжного уважения; дал знать, что у меня
денег много; пригласил довезти в своей карете; довез домой, познакомился (в какой-то каморке от жильцов
стоят, только что приехали).
— Ура! — закричал Разумихин, — теперь
стойте, здесь есть одна квартира, в этом же доме, от тех же хозяев. Она особая, отдельная, с этими нумерами не сообщается, и меблированная, цена умеренная, три горенки. Вот на первый раз и займите. Часы я вам завтра заложу и принесу
деньги, а там все уладится. А главное, можете все трое вместе жить, и Родя с вами… Да куда ж ты, Родя?
Карандышев. Да если б он
стоил мне вдвое, втрое, я б не пожалел
денег.
И
деньги немалые: шесть гривен за бутылку; а уж и
стоит дать.
Кнуров. Что тут ценить! Пустое дело! Триста рублей это
стоит. (Достает из бумажника
деньги и отдает Огудаловой.) До свиданья! Я пойду еще побродить… Я нынче на хороший обед рассчитываю. За обедом увидимся. (Идет к двери.)
— Значит, сейчас позвоним и явится покупатель, нотариус Животовский, спекулянт, держи ухо остро! Но, сначала, Клим Иванович, на какого черта тебе тысячи
денег? Не надобно тебе
денег, тебе газета нужна или — книгоиздательство. На газету — мало десятков тысяч, надо сотни полторы, две. Предлагаю: давай мне эти двадцать тысяч, и я тебе обещаю через год взогнать их до двухсот. Обещаю, но гарантировать — не могу, нечем. Векселя могу дать, а — чего они
стоят?
Клим Самгин, бросив на стол
деньги, поспешно вышел из зала и через минуту, застегивая пальто,
стоял у подъезда ресторана. Три офицера, все с праздничными лицами, шли в ногу, один из них задел Самгина и весело сказал...
—
Стой! Я — большие
деньги и — больше ничего! И еще я — жертва, приносимая историей себе самой за грехи отцов моих.
— Тоже — сумма… Война-то, наверно, больших
денег будет
стоить?
Деньги — есть, но —
деньги тают: сегодня рубль
стоит сорок три копейки.
— Несерьезная цена.
Деньги дороже
стоят.
— Да-да, для этого самого! С вас, с таких, много ли государство сострижет? Вы только объедаете, опиваете его. Сколько
стоит выучить вас грамоте? По десяти лет учитесь, на казенные
деньги бунты заводите, губернаторов, министров стреляете…
— Балканская политика
стоила нам немало
денег и сил, и — вот, признали аннексию Боснии, Герцеговины, значительно усилив этим Австрию, а — значит — и Германию…
— Как не жизнь! Чего тут нет? Ты подумай, что ты не увидал бы ни одного бледного, страдальческого лица, никакой заботы, ни одного вопроса о сенате, о бирже, об акциях, о докладах, о приеме у министра, о чинах, о прибавке столовых
денег. А всё разговоры по душе! Тебе никогда не понадобилось бы переезжать с квартиры — уж это одно чего
стоит! И это не жизнь?
— Что? Плачет, а сама
стоит на своем: «Не должен, дескать, Илья Ильич, да и только, и
денег она никаких ему не давала».
Мрачились их дни, но ненадолго. Неудачи в делах, утрата значительной суммы
денег — все это едва коснулось их. Это
стоило им лишних хлопот, разъездов, потом скоро забылось.
— Да
постой, дай
деньги, я мимо пойду и принесу; мне еще надо кое-куда сходить.
К тому времени я уже два года жег зеленую лампу, а однажды, возвращаясь вечером (я не считал нужным, как сначала, безвыходно сидеть дома 7 часов), увидел человека в цилиндре, который смотрел на мое зеленое окно не то с досадой, не то с презрением. «Ив — классический дурак! — пробормотал тот человек, не замечая меня. — Он ждет обещанных чудесных вещей… да, он хоть имеет надежды, а я… я почти разорен!» Это были вы. Вы прибавили: «Глупая шутка. Не
стоило бросать
денег».
— Да ну Бог с тобой, какой ты беспокойный: сидел бы смирно! — с досадой сказала бабушка. — Марфенька, вели сходить к Ватрухину, да
постой, на вот еще
денег, вели взять две бутылки: одной, я думаю, мало будет…
— Так уж я хочу-с, — отрезал Семен Сидорович и, взяв шляпу, не простившись ни с кем, пошел один из залы. Ламберт бросил
деньги слуге и торопливо выбежал вслед за ним, даже позабыв в своем смущении обо мне. Мы с Тришатовым вышли после всех. Андреев как верста
стоял у подъезда и ждал Тришатова.
Это много тебе; ты и весь таких
денег не
стоишь, совсем не к лицу тебе будет: десять рублей с костей долой, а двадцать девять получай“.
Вошли две дамы, обе девицы, одна — падчерица одного двоюродного брата покойной жены князя, или что-то в этом роде, воспитанница его, которой он уже выделил приданое и которая (замечу для будущего) и сама была с
деньгами; вторая — Анна Андреевна Версилова, дочь Версилова, старше меня тремя годами, жившая с своим братом у Фанариотовой и которую я видел до этого времени всего только раз в моей жизни, мельком на улице, хотя с братом ее, тоже мельком, уже имел в Москве стычку (очень может быть, и упомяну об этой стычке впоследствии, если место будет, потому что в сущности не
стоит).
Ну так вот, прошлого лета, в Петровки, зашел я опять в ту пустынь — привел Господь — и вижу, в келии его
стоит эта самая вещь — микроскоп, — за большие
деньги из-за границы выписал.
Ни у кого другого, даже у немца, недостанет терпения так мелко и чисто выработать вещь, или это будет
стоить бог знает каких
денег.
Каких бы, кажется,
денег должно
стоить это? а мы, за пять, за шесть долларов, покупали целые связки таких орехов, как баранки.
По случаю междоусобной войны банкиры необыкновенно возвысили курс на доллары, так что доллар, на наши
деньги, вместо обыкновенной цены 1 р. 33 к.
стоит теперь около 2 р.
— Землю, по-моему, — сказал он, — нельзя ни продавать ни покупать, потому что если можно продавать ее, то те, у кого есть
деньги, скупят ее всю и тогда будут брать с тех, у кого нет земли, что хотят, за право пользоваться землею. Будут брать
деньги за то, чтобы
стоять на земле, — прибавил он, пользуясь аргументом Спенсера.
Маслова достала из калача же
деньги и подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон, посмотрела и, хотя не знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что бумажка эта
стоит 2 рубля 50 копеек, и полезла к отдушнику за спрятанной там склянкой с вином. Увидав это, женщины — не-соседки по нарам — отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла на нары и стала есть калач.
— А так как трудно распределить, кто кому должен платить, и так как на общественные нужды
деньги собирать нужно, то и сделать так, чтобы тот, кто владеет землей, платил бы в общество на всякие нужды то, что его земля
стоит.
— Знаю, что острижете, — грубо проговорил Лепешкин, вынимая толстый бумажник. — Ведь у тебя голова-то, Иван Яковлич, золотая, прямо сказать, кабы не дыра в ней… Не
стоял бы ты на коленях перед мужиком, ежели бы этих своих глупостев с женским полом не выкидывал. Да… Вот тебе
деньги, и чтобы завтра они у меня на столе лежали. Вот тебе мой сказ, а векселей твоих даром не надо, — все равно на подтопку уйдут.
— Хорошо, я сам знаю, что не с водой, да овес-то, овес-то куда ты нес… а?.. Ведь овес
денег стоит, а ты его воруешь… а?..
— Видишь, Надя, какое дело выходит, — заговорил старик, — не сидел бы я, да и не думал, как добыть
деньги, если бы мое время не ушло. Старые друзья-приятели кто разорился, кто на том свете, а новых трудно наживать. Прежде
стоило рукой повести Василию Бахареву, и за капиталом дело бы не стало, а теперь… Не знаю вот, что еще в банке скажут: может, и поверят. А если не поверят, тогда придется обратиться к Ляховскому.
Петр Александрович Миусов, человек насчет
денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без
денег на площади незнакомого в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят, то он сам мигом пристроится, и это не будет
стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».
— Петр Ильич, кажется, нарочно поскорей прогнал Мишу, потому что тот как стал пред гостем, выпуча глаза на его кровавое лицо и окровавленные руки с пучком
денег в дрожавших пальцах, так и
стоял, разиня рот от удивления и страха, и, вероятно, мало понял изо всего того, что ему наказывал Митя.